Я не смог проголосовать на выборах, потому что был в отпуске за границей. И не слишком переживал на этот счет, потому что, во-первых, я живу и прописан в Петроградском районе, так что в моем округе независимых кандидатов к муниципальным выборам не допустили, а во-вторых, я живу и прописан в Петербурге, так что в моем городе альтернативных кандидатов к выборам губернатора не допустили. Полагаю, многие это заметили!
А еще, в-третьих, на прошлых думских и президентских выборах я работал членом избирательной комиссии с правом решающего голоса, и после 18 марта 2018 года я на месяц с лишним впал в уныние — хотя по жизни я довольно радостный человек. Потому что я как будто бы разочаровался в людях, и вот почему.
(А вера в людей — моя базовая ценность).
Я записался в комиссию в 2012 году, чтобы быть на переднем крае борьбы за честные выборы. Я был готов к войне с нерадивым председателем комиссии, с подлыми ментами, с подставными наблюдателями. В общем, к всевозможным испытаниям стойкости характера и принципов. Лица врагов терялись в тумане, а когда они обрели контуры, решимость моя оказалась напрасной: на моем участке на проспекте КИМа и в 2016-м, и в 2018-м состоялись идеальные честные выборы. Ни одного существенного нарушения. Никаких солдат и подозрительных бюджетников. Ни одной причины снимать видео и бить тревогу. На президентских выборах на моем идеальном участке Путин набрал 69 % (по стране, напомню, немногим больше, 76,69 %). И проблему я видел и вижу не в тех или иных политических предпочтениях, влияющих на выбор людей, а в контексте, в котором люди принимают решения. В отсутствии логики, в безответственности. Я ходил с урной для бюллетеней по домам и слушал, что и как говорили люди, решавшие, кому быть президентом моей страны. Я знал, какое впечатление произведет на меня эта прогулка и заранее настраивался не расстраиваться. Но все равно огорчался, когда, например, в нищей, грязной квартире бабушка на моих глазах подсказывала внуку — кажется, с ментальным расстройством — куда ставить галочку, а потом на прощание вкладывала мне в руку ириску и салфетки с напечатанными на них долларами США, ну, чтобы сморкаться приятнее было. Назло врагам президента выбираем.
Короче, я осознал, что проблема не в Путине, а в нас самих. И приуныл. А потом меня отпустило — но скепсиса не убавилось. И я не стал записываться в комиссию на следующий избирательный цикл.
И вот я в отпуске читаю о кандидатах в муниципальные депутаты и их соратниках, которые сутками охраняют бюллетени, не давая их подменить. И побеждают. Или проигрывают, но не опускают рук и продолжают борьбу. Или побеждают — и вот в крупнейших муниципалитетах Петербурга происходит хоть какое-то, но обновление. И всюду жизнь. И в этот момент я понимаю, что ошибался, что зря не пошел работать в комиссию, что зря разуверился в людях. Дорога в тысячу ли начинается с первого шага, но, чтобы пройти тысячу ли, нужно триста тысяч шагов, а это вроде как долгая работа.
А вот сажают Павла Устинова, очередного невиновного — невиновного даже по действующим людоедским законам — и артисты, коллеги по цеху встают в поддержку, даже те, от кого этого никто не ждет. И требуют свободы не только для Устинова, но и для остальных политзаключенных.
И сейчас я вспоминаю, как гордился людьми в тот момент, когда мы отбили Голунова. Я очень хочу испытывать это чувство чаще. Мы должны не опускать руки, мы должны не молчать.